Не видел этого и шофер автобуса Холкин, к которому майор заехал по пути из гостиничного треста в гостиницу «Выборгская». Впрочем, Холкин не видел и самого старика. Похоже, что его волновали только отношения с автоинспекцией, «нервирующей водителей», и проблемы горючего.
— Вы мне скажите, товарищ майор, — бубнил он желчно, — кто отвечает за простои? Кто отвечает за приписки?
— Начальство, кто ж еще? — легкомысленно ответил Семен, думая о том, как бы побыстрее добраться до пермячек.
— Нет! Наше начальство ни за что не отвечает! — обрадовался Холкин. — Оно отвечает только за свое благополучие. Вот кем вы должны заняться, а не расспрашивать про каких-то стариков! Что вам этот старик дался — он уже свое отжил небось.
«Типус-опус, — думал майор. — Чем-то он мне напоминает экскурсовода».
— Я уже давно предлагаю, — Холкин рубанул ладонью воздух, — чтобы пресечь все безобразия с бензином, выдавать водителю не талоны, а деньги. Сразу на год. Перерасходовал бензин, докупаешь за свои кровные, сэкономил — оставшиеся денежки тебе. Ведь сколько государству бензина сэкономим! Тьму! Никто ни бензин, ни талоны на сторону продавать не будет. Так или нет?
— Интересно! — согласился Бугаев. — Только я из уголовного розыска, другими делами занимаюсь…
— Дела у нас общие! — рассердился Холкин.
— Я вам пришлю товарища из ОБХСС. Он экономику знает, во всем разбирается. — И, не дав шоферу опомниться, майор сильно тряхнул ему на прощание руку.
Зачем нужны были майору сведения о старике и почему арестован экскурсовод Бабушкин, шофер даже не поинтересовался.
16Корнилов оставил машину на проспекте и не спеша пошел по набережной Невки, пустынной в этот вечерний час. Только какой-то молодой мужчина маячил впереди. У него была странная походка — сделав несколько шагов, он начинал пританцовывать и подпрыгивать. «Что за чудак? — подумал Корнилов. — То ли радость его распирает, то ли сумасшедший. Интересно бы взглянуть на его лицо». Но лица мужчины он так и не увидел — тот свернул за высокий забор, окружающий одну из многочисленных госдач, и исчез.
Мальчишки лет по восьми бросали в воду камни. Корнилов подумал, что они кидаются в диких уток, которые плавали недалеко от берега. Но приглядевшись, заметил на волнах небольшую доску и на ней крошечного котенка. Котенок жалобно мяукал, припадая к доске каждый раз, когда камень падал рядом.
— Ребята, прекратите! — крикнул Игорь Васильевич.
Один из мальчишек, даже не оглянувшись на Корнилова, кинулся бежать. А второй как ни в чем не бывало запустил еще один камень. Но в котенка опять не попал.
Корнилов взял парня за ворот школьного пиджака и развернул к себе лицом.
— Вы что деретесь? — плаксиво и почти равнодушно прогнусавил мальчишка. Похоже, что отбрехиваться от взрослых ему приходилось нередко. Он пытался выскользнуть у полковника из рук, но, почувствовав, что это не так просто, затих.
— Сейчас я тебя посажу на доску и отправлю поплавать. Да закидаю камнями. А уж я не промахнусь.
Мальчишка молчал, стиснув тонкие губы. Красивая мордашка его стала злой.
— Не жаль тебе котенка?
Мальчишка и не собирался отвечать. Тогда Корнилов взял его за ухо… Оказалось, что решимость у парня на этом иссякла.
— Гришкин котенок, — выдавил он. — Чего жалеть — Гришкина мать уже трех утопила. Еще слепыми…
— Но этот-то подрос. И такой симпатичный, — не сразу найдя аргументы, сказал Игорь Васильевич, мысленно обозвав недобрым словом Гришкину мать.
Мальчишка молчал.
— Живая же душа. Вырастет — будет вам с Гришкой другом.
— Я хочу собаку. Коккер-спаниеля.
— Если еще раз увижу, что вы с Гришкой издеваетесь над животными, отведу в милицию, вызову туда родителей. Понял?
— Понял, — нехотя пробурчал мальчишка. Но понял он, наверное, только то, что этот здоровый мужик не отвяжется от него, пока не дашь обещание.
Игорь Васильевич отпустил парня, посмотрел на реку. Доски с котенком уже не было видно. Он испытывал раздражение от своего разговора с мальчишкой. «Разве так надо говорить! — думал он. — Надо душевно, доходчиво… Объяснить ему, а не хватать за ухо. Если бы я сейчас не шел по делу… — Он осадил себя: — Ничего бы в парне не изменилось, проведи я с ним даже полдня. Ни-че-го. Для этого надо быть всегда рядом. Ребенка формирует не образ мыслей окружающих его людей, а образ их действий».
Корнилов оглянулся. Мальчишка стоял на берегу. Похоже, что высматривал, куда девался котенок. И у полковника не было уверенности, что, обнаружив его, он не начнет сначала.
«Каменное гнездо, — мелькнула у Корнилова мысль, когда он увидел дом на Второй Березовой аллее. Выстроенный в стиле раннего русского модерна, с огромными окнами, с башенками, словно в средневековом замке, с высокой островерхой крышей, он не очень-то вписывался в лирический пейзаж парка. — А жить здесь, наверное, совсем неудобно», — подумал полковник, прочитав на дверях объявление о том, что в доме размещается регистратура санатория. Обогнув великолепное здание по тропинке, среди разросшихся, давно не стриженных кустов персидской сирени, стороной обойдя кучу угля, он очутился перед маленькой дверью с надписью «кв. 2». На звонок долго никто не выходил. Игорь Васильевич уже подумал было, что в квартире никого нет, но в это время дверь приотворилась, и выглянула старая женщина, одетая в синий халат.
— Вам кого, молодой человек? — спросила она, напряженно разглядывая Корнилова близорукими встревоженными глазами.
— Вы Наталья Станиславовна?
— Я, — нерешительно сказала женщина. Она вытащила из карманчика халата пенсне, надела на нос и внимательно осмотрела Корнилова. — А мы с вами знакомы? — Она все еще продолжала стоять в дверях, не решаясь впустить полковника в квартиру. Берет на седой голове, пенсне, пухлые, совсем не старческие губы напомнили Игорю Васильевичу школьные годы, учительницу русского языка Варвару, любимцем которой он был и чье отчество, как ни старался, вспомнить теперь не мог.
— Наталья Станиславовна, — сказал он мягко, — я знаю, что милиция уже доставила вам много хлопот, но решился вас все же побеспокоить.
— Так вы из милиции… — В ее голосе послышались горестные нотки, а сама она словно сжалась, уменьшилась в размерах. — Ну что же, входите.
Корнилов прошел вслед за Натальей Станиславовной по длинному коридору. В коридор выходили две двери. Одну из них хозяйка молча распахнула перед ним, а из другой, полуоткрытой, раздался резкий женский голос:
— Наталья, кто пришел?
— Я потом тебе все расскажу, — ответила Бабушкина.
— А-а… Опять из милиции! — догадалась женщина за дверью. — Скажи ему, пускай ко мне заглянет. Слышишь?!
— Не обращайте внимания, — сказала Наталья Станиславовна, когда они зашли в комнату. — У моей больной сестры свои причуды.
Она огляделась, словно ища, куда бы посадить незваного гостя, согнала со старенького кресла пушистого кота и пригласила Корнилова сесть.
Обстановка в комнате была спартанской: старая тахта, круглый стол и несколько стульев вокруг него. Трехстворчатый, светлого дерева шкаф. Из-за ширмы выглядывала никелированная кровать. Ни телевизора, ни радиоприемника. В небольшом книжном шкафу, наверное, списанном каким-то учреждением, стояли книги. Разного формата, в богатых, телячьей кожи переплетах и без переплетов, тонкие и толстые, по большей части старинные книги, которые объединяло встречающееся почти на каждом корешке слово «Петербург».
…Несколько секунд они сидели молча. Корнилов, прежде чем начать разговор с незнакомым человеком, всегда делал едва заметные паузы, давал ему возможность освоиться. Наталья Станиславовна не выдержала короткой паузы.
— Митя ни в чем не виноват, — сказала она и строго посмотрела на Игоря Васильевича. Полковник заметил, как мелко-мелко задрожала ее верхняя губа.
— Я тоже так считаю, — спокойно ответил он. И тут же подумал: «А не тороплюсь ли я? Посею надежду…»
Наверное, женщина ожидала какой-нибудь новой неприятности, но только не этих слов. Она сняла пенсне, снова надела, и на лице у нее отразилась такая детская беспомощность, что Корнилов с трудом удержался от улыбки. Наконец Наталья Станиславовна справилась с растерянностью.
— И сына отпустят? — с недоверием спросила она.
— Наталья Станиславовна, наберитесь терпения. Я высказал свою личную точку зрения. Для того чтобы Дмитрий Алексеевич оказался на свободе, потребуется время.
— А вы в больших чинах?
— Простите, забыл представиться… Меня зовут Игорь Васильевич Корнилов. А по званию — полковник.
— Полковник! — почтительно отозвалась женщина. — От вас, наверное, многое зависит?
И Корнилов не нашелся, что ответить. Такое бывало с ним крайне редко. Он только слегка пожал плечами.
